Пятая колонка

Главная // Пятая колонка // Они же памятники...

Они же памятники...

Ирина Бирна: Разрушить памятники идолам идеи — значит разрушить Россию

04.09.2017 • Ирина Бирна

Снесенный Ленин. Фото: tvzvezda.ru

Недавно на страницах Каспаров.Ru прошел живой обмен мнениями о том, как поступать с памятниками деятелям, действия которых, по тем или иным морально-этическим критериям, сегодня спорны, или историческим событиям, не вписывающимся в очередную прямую линию теоретической истории. В одном из текстов был упомянут Будапешт. Мысли участников дебатов и пример Будапешта, в котором я сейчас волею начальства нахожусь, дают мне повод немного порассуждать на затронутую тему.

В Будапеште в первые же годы независимости были созданы два замечательных, уникальных музея: "Memento Park" и "Terror Haza" ("Парк Памяти" и "Дом Террора"). В первом собраны под открытым небом статуи, памятные знаки и таблички, барельефы и горельефы страшных лет коммунизма. "Дом Террора" расположился в особняке близ площади Октагон — ул. Андрасси, 60, — по адресу, известному каждому венгру: здесь 11 лет — до ноября 1956-го — находился центральный аппарат венгерской госбезопасности AVH (PRO, AVO). В подвалах здания пытали, выбивали "признания" и казнили патриотов страны — одним словом, работали с населением по лубянским методичкам.

В одном из текстов на Каспаров.Ru было совершенно справедливо замечено, что уничтожение памятников — дело праздное и бесполезное, если одновременно не разрушена, развенчана, разъяснена — по замечательному булгаковскому словечку — идея, породившая памятник. Вот именно на этом тезисе мы и остановим наше внимание.

Венгры разрушали "коммунизм" как "идею", навязанную Советами, держащуюся исключительно на советских штыках, слежке, доносах и предательстве, и блестяще справились с поставленной задачей: собрали в одном месте всех этих уродцев — "освободителей", "мечтателей" и "преобразователей", доведя концентрацию абсурда и лжи до разумом воспринимаемых пределов. Задача организаторов музеев была облегчена тем, что "идея" не была венгерской — не была рождена какими-то внутривенгерскими событиями, потребностями или процессами, не вызревала веками в глубинах венгерского национального менталитета, не стала итогом некоего этапа исторического развития — ее принесли на штыках, приволокли танками советские захватчики. Да, она поселилась в головах многих, очень многих венгров — как способ существования в окружающей исторической действительности. Она питалась страхом повторения событий 56-го и пропагандой, поддерживалась тотальной слежкой и доносительством. Как только страх был снят, социалистический концлагерь разрушен, "идея" сгинула сама собой следом за явлением, ее принесшим. Но памятники "идее" дальновидные венгры собрали в одно место и оставили стоять в назидание потомкам. "Этого никогда не должно повториться! Слышите?!" — кричат каждому посетителю в лицо все эти уродцы соцреализма — комиссары с девочками на окровавленных руках; женщины, протягивающие венки советским солдатам-насильникам; рабочие, пожимающие руки грабителей с ППШ; ленины, сталины, димитровы, мюннихи, куны, ландлеры[1]... Будущие поколения должны знать имена конкретных палачей и видеть, как выглядели массовые, обезличенные орудия преступлений этого режима.

Два будапештских адреса и собранные там свидетельства — это прививка будущих поколений от дешевой профанации всеобщего равенства и братства.

Это защита генофонда нации.

Теперь вернемся в российские тюремные пенаты и бросим в круг, как говорят немцы, простой вопрос: "Какую "идею" следовало разрушить тем, кто повалил "железного феликса" и призывал убрать лениных, крупских, свердловых?" Дело не в том, что в ответ тогдашние "демократы" слышали совершенно правильные слова об истории, которую "не переделаешь", в которой, "несмотря на страшные жертвы, было чем гордиться", а в том, что и сами они были не готовы избавиться от кировых, тухачевских, коневых, жуковых или космодемьянских; сами они не поднялись еще до того, чтобы оценить историю российского государственного терроризма[2] во всем его историческом великолепии. Были ли у лениных и керенских, сталиных и корниловых, жуковых и власовых, тухачевских и деникиных, бухариных и троцких разные "идеи"? Или все-таки служили они одной? И отличались друг от друга лишь в оценке способов и путей ее достижения? И, если так, то какой была эта идея?

В отличие от Венгрии, или сегодня — Украины[3], идея, породившая российские памятники, не была привнесена — она суть идея глубоко национальная и как таковая — экзистенциональная.

Следовательно:

Разрушить памятники идолам идеи — значит разрушить Россию.

Российской "оппозиции" пора уж подняться на следующий уровень исторического анализа и понять, что "коммунизм" Ленина неотделим от исторического развития страны, он есть продолжение и развитие в новой исторической реальности державообразующей идеи, заложенной в фундамент "Русской системы" — идеи постоянного расширения за счет соседей. Ничего иного за "мировой революцией", "крахом империализма" и "пролетариями всех стран" не стоит — это вековечная бредовая кремлевская мечта о "проливах". Сперва это будут Дарданеллы, Босфор и Константинополь, потом — Гибралтар, Суэц, Ла-Манш...

Сейчас я предложу читателю представить, что тогда, в 1991-м, горячие головы не послушали Ельцина, говорившего, что КГБ необходим стране, что без тайной полиции не может существовать ни одна страна мира, какой бы демократической она ни была, что КГБ будет преобразован, избавлен от тех, кто запятнал... и т.д., и захватили-таки Лубянку с палачами, там окопавшимися, залапанными ими секретаршами и архивами. Обладателей "горячих сердец и холодных рук" поставили перед судом, а в здании устроили музей — куда масштабнее и страшнее этого, будапештского.

Лубянка пала.

Что бы мы сегодня имели? Гарантированно — свободное Чеченское государство; более чем вероятно — независимые Ингушетию, Дагестан и некоторые другие Северокавказские республики; очень вероятно — свободный и независимый Татарстан... С разной степенью вероятности можно предвидеть отделение Кубани, Якутии, Дальнего Востока, Карелии... Урал в 1917-м уже отделялся — не вижу оснований отказывать жителям этого региона в житейской мудрости сегодня. Я не буду останавливаться на моделировании объединительных процессов (независимая Кубань, например, вполне вероятно возобновит прерванные ленинской интервенцией переговоры о воссоединении с Украиной, Черкесия поднимет вопрос о возвращении Сочи и т.д.), укажу лишь на очевидное:

Без всероссийской террористической организации нет России.

Следом за тюремной вахтой, какой была Лубянка, неминуемо рухнули бы и стены самой тюрьмы. А кто этого в России хочет? Назовите мне имя одного-единственного политика, общественного деятеля, ученого, писателя, блогера..., да просто гражданина — своего соседа или попутчика в троллейбусе, — который бы признал за татарами, башкирами или якутами право на собственное государство — независимое или в составе федерации — не важно. Вопрос, разумеется, к жителям столиц и крупных городов европейской части. В национальных регионах такой вопрос ставить не годится, на него народам этих регионов приходится отвечать собственной кровью.

Вот почему те "демократы" и "либералы" российские из далекого революционного 91-го охотно "верили" Ельцину и его сказкам о "реорганизации" КГБ, "подчинении", "демократизации" и "ограничении" касты палачей. Вот почему совершенно все равно — стоят ли идолы картавые, жуковы и коневы, тухачевские и котовские с матросовыми или не стоят. Точно так же все равно, добавят ли к ним еще дюжину-другую сталиных, грозных, невских или "великих" катерин — ставит идолов не народ и не диктатор — их ставит имперская идея, объединившая народ и диктатора. А ее, любимую, не станет разрушать никто.

 

[1] Некоторые имена нуждаются, думаю, в пояснении. Мюнних Ференц — президент милиции в годы оккупации Будапешта Красной армией, впоследствии член правительства Имре Наги. Поддержал Революцию 1956 года, но всего на два дня, потом сбежал в СССР и вернулся уже на советских танках вместе Кадаром. В правительстве Кадара был министром иностранных дел и обороны. Ландлер Енё — один из руководителей (главнокомандующий "венгерской Красной армией") т.н. "Венгерской Советской Республики". После восстановления демократии в 1919 бежал в Австрию. Помер в Каннах и замурован в Кремлевскую стену.

[2] Более того, они не готовы это сделать и сегодня — 26 лет спустя. Об этом говорят бесконечные попытки самых ярых "демократов" и "либералов" разделить историю страны на периоды "до октября 1917-го и после" или убедить народ в том, что нынешняя КГБшная клептократия — некая "ошибка демократического" развития, а не закономерный итог российского империализма.

[3] Здесь тоже легко и безболезненно избавились от всех воспоминаний о колониальном прошлом. Кое-где успели наставить "великих" катерин, но это — мода, подобно тяге к пошлому псевдоклассицизму в архитектуре или поповщине в "духовной" жизни. Это уйдет со временем.

Об авторе:

Ирина Бирна