Пятая колонка

Главная // Пятая колонка // Останкино в Вероне и везде

Останкино в Вероне и везде

Хаим Калин: Валерий Ананьев, достойный сын Украины, пусть и в терминах катакомб

16.03.2018 • Хаим Калин

Хаим Калин. Фото из личного архива.

"Каподикино", международный аэропорт Неаполя, 10 марта благоухал апеннинским межсезоньем "весна-лето", своей протяженностью кажущимся вечным. Но не менее заметен был зычный русский, доносившийся из многих торговых точек и секторов. Выйдя перекурить в микро-скверик, мы с супругой даже погрузились в пестрый табор родного языка.

Преобладал хоть и не московский, но нормативный выговор, разбавляемый южным наречьем. Оное и озадачило мою половину, помимо "семисвечника" носительницу еще и "двуглавого".

– Что, украинцы? – поинтересовалась она.

– Скорее, краснодарцы, а хотя... может, и харьковчане... – последовал ответ.

Нечто невнятное побеспокоило автора, и не подозревавшего, что приблизительно в те же минуты великий и могучий на севере Апеннин, в Вероне, держит против южного выговора круговую оборону. Точнее, коряво от него отбивается. Но не в лице титулованного академика, а пасынка русского языка, вербального террориста Артема Шейнина. Его оппонент – Валерий Ананьев, боец спецподразделения АТО, недавно демобилизованный.

Ролик "верблюжьей" дуэли, просмотренный спустя два дня, потряс натурализмом сцены и острым ощущением того, что ни железный занавес, ни ядерный зонтик, ни накаченный СМИ консенсус не в силах обезопасить, не говоря уже увековечить НЕПРАВЕДНОЕ. Порок далек от монументальности, веры в собственную безнаказанность и склонен утираться (что в прямом, что в переносном). Оттого отчетливо осознает, кто он на самом деле, равно как и то, что платить по счетам рано или поздно придется.

Интервью Шейнина, данное им по возвращении в Москву, лишь подтверждает это умозаключение. По всему чувствовалась нешуточная травма, возникшая, как ни странно, на пепелище, во что давно сподобилась его мелкая, погрязшая в базовых инстинктах душа.

Дело даже не в том, что Шейнин не то чтобы струхнул, скорее, опешил перед накаченным, полным соков увальнем, а отчетливо ощутил: все его геройство в студиях Останкино – дешевая бравада численного большинства, которое отстукивает последние секунды. За ним – скорое возмездие, заслуженное и неумолимое, коль в далекой Вероне можно предъявить счет. И вожделенная поездка в одну из столиц любви и романтики, будто приз щедро оплачиваемое холуйство, словно коту под хвост...

Между тем при просмотре ролика не одно изумление правило бал. Пронзило безрассудное, несообразное возрасту чувство – схватить бывшего соотечественника за руку и вместо плевка – дуэтом обрушить на заплечных слов агитатора те сентенции и мысли, которые его ремесло заслуживает. О том, что пятилетка ненависти на росгостелевидении, в коей он ведущее звено, не измеряется наполняемостью отрядов российских добровольцев и числом жертв на востоке Украины, а чем-то куда более разрушительным.

Оное не что иное, как подкоп под современную цивилизацию, продавливание расового/национального превосходства варваров, тиражирование и насаждение ценностей смутного времени. Никакая это не архаика, а преднамеренная, планомерная эвакуация человечества в пещеры, в фатальный мрак мироздания.

Пагуба этой мизантропии столь велика, что ее последствия не поддаются прогнозу. Причем феномен – отнюдь не локален, его метастазы захватывают многие сопредельные с "материнской платой" пространства. Если пронаблюдать вакханалию, ширящуюся в Украине в связи с "делом" Савченко, смоделированном по лекалам российского террариума, то понимаешь, что там, где завязли российские танки, сработал одноименный патент насаждения практик вседозволенности. То, что не удалось путинской военщине, получилось у агитаторов, ежечасно вдалбливающих городу и миру: право – у сильного и нахрапистого, чем чудовищнее ложь – тем достовернее.

Как бы там ни было, Валерий Ананьев, достойный сын Украины, пусть и в терминах катакомб, но идеологии расчеловечивания нанес болезненный щелчок. Я, к слову, дважды на авто пытался въехать в Верону, но каждый раз по нулям. У него же – вышло.

Об авторе:

Хаим Калин