Небанальность зла

Вот что я писал в августе в комментариях под некоторыми постами, когда Юрию Дмитриеву дали 3,5 года и демократическая общественность радовалась относительно мягкому приговору, почти поглотившему уже отсиженный Дмитриевым срок:

"Радоваться фактическому оправданию Дмитриева и скорому его освобождению пока рано. Не исключено, что требовавшая 15 лет прокуратура, взбешенная фактическим оправданием их жертвы, опротестует и этот приговор".

Увы, как в воду глядел...

И ведь не сказать, что это я накаркал — этот вывод напрашивался, это логически вытекало из их живодерской сущности потомственных садистов. Добавили ведь не полгода, не год, даже не два, как бывает обычно при пересмотре дела — наказание увеличили почти в четыре раза! Это ли не выдает с головой их палаческую сущность? — Ей-богу, было бы скорее удивительно, если б они это не сделали.

Ханна Арендт в своей известной книге "Банальность зла" объясняла, что Адольф Эйхман, нацистский палач, ответственный за "окончательное решение еврейского вопроса", не был по своей природной сущности палачом и даже просто антисемитом. Она, наблюдавшая Эйхмана на процессе, проходившем в Иерусалиме в 1961 году, пришла к выводу, что единственное побуждение, двигавшее Эйхманом в его деятельности, — желание роста по нацистской карьерной лестнице. Добросовестный служака, ретиво исполнявший возложенные на него обязанности.

Банальность зла.

Третий рейх и гестапо просуществовали 12 лет. Четвертый рейх и "руссише гестапо" живы по сей день. Более чем 100-летнее существование "руссише гестапо" на генетическом уже уровне вывело породу садистов, совершающих зло ради самого зла, по внутренней потребности своей. Путинские палачи, засадившие Дмитриева на 13 лет, — это именно такой случай, зло ради зла, избывание ими своего природного садизма, а также, конечно, месть за его деятельность, чтоб другим неповадно было расследовать и вообще каким-либо образом ворошить преступления их предшественников. — Их можно только прославлять.

Я неоднократно уже писал, что главная беда России — это не коммунизм, как думали демократы в эйфории после победы над путчистами в 1991 году. Главная российская беда, ее ахиллесова пята — это ее имперская сущность. В 1991 году, уничтожив Советский Союз, который был лишь одной из реинкарнаций Российской империи, не тронули имперскую матрицу. Именно она должна быть прежде всего уничтожена в постпутинской России.

Но уничтожение имперской матрицы — это дело все-таки не одного дня. А вот что должно быть сделано немедленно, когда падет путинский режим и в России наступит очередная демократизация, "перестройка", — это расформирована и запрещена ФСБ, как организация преступная, и обязательно проведен над ней, как над преступной организацией, трибунал. Это даже важнее, чем суд над КПСС, поскольку коммунисты после 1991 года стали маргиналами и возврат их к власти невозможен, а "руссише гестапо" не только не маргинально — оно двадцать лет назад захватило власть в государстве и сделало его орудием своих преступлений.

Впрочем, оба процесса — над КПСС и "руссише гестапо" — вполне можно объединить в один трибунал. И ни в коем случае не слушать доброхотов, которые тут же начнут утверждать, что никакое государство без спецслужб существовать не может, что они нужны для его безопасности. Когда это ЧК — ОГПУ — НКВД — КГБ — ФСБ занимались собственно безопасностью страны? — Исключительно своей безопасностью и безопасностью правящей верхушки, охраной их от народа. "Руссише гестапо" должно быть полностью расформировано и развеяно по ветру, а потом уже в обновленной постпутинской России с нуля, на чистом листе можно начать создавать спецслужбы, которые будут заниматься исключительно безопасностью государства, и ничем больше. Как это было сделано в послевоенной Германии. Ну нет сегодня в ФРГ никакого гестапо — есть BND (Bundesnachrichtendienst), служба внешней разведки, и есть BfV (Bundesamt für Verfassungsschutz), федеральная служба защиты конституции, которые никому не придет в голову заподозрить в том, что они являются правопреемницами гестапо.

А здание Лубянки, как, может быть, и ни хотелось бы сохранить как историческое здание, — после всех чудовищных преступлений, совершавшихся и продолжающих совершаться по сегодняшний день, должно быть, как в свое время Бастилия, сровнено с землей — после того, разумеется, как все архивы будут из него вывезены и к ним будет открыт свободный доступ исследователям.

Только после всех этих мероприятий появится надежда, что Россия перестанет быть огромной живодерней, уничтожающей собственных граждан, каковой она является последние сто лет.