Бунт на раз

Прошлый год переломил историю. Рассыпался постмодерновый спектакль, очертилось поле чести. Смертная схватка двинулась из России и в Россию же возвращается. Возвращаются и подлинные традиционные ценности русского народа. В этой традиции — Разинщина. Три с половиной столетия в песнях и летописях, хвалах и проклятиях. Военкоматы горят как поместья XVII века.

"Из-за острова на стрежень"… Люди воли против машины власти. Разорванные петли, сломанные кнутовища, суровая "ответка" палачам. Повстанческая армия, крупные операции, взятые города. Народная расправа с ненавистными хозяевами. Кровавая месть феодальной номенклатуры за свой великий страх. Многолетняя партизанщина, сохранённый огонь. Первые в Европе научно-исторические исследования о России.

Кончается время, когда "бессловесны мои однолетки, дух бунтарский трусливо погас, Стенька Разин с пивной этикетки с отвращением смотрит на нас". Посмотрим мы на Степана Тимофеевича и его дела. Пригодится в современности.

Вряд ли того желая, Иван Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем, сделал кое-что полезное. Своим беспределом он похоронил прежнее народное доверие к правителям Москвы. Массы стали адекватнее воспринимать царскую власть — бездонный источник кровавой подлости. "Как царь с нами, так и мы с царём!" — зарождалось уже тогда. XVII век недаром обозначен "бунташным". Славный мордобой Смутного времени послужил для тогдашней элиты очень полезной процедурой. Естественно, ибо ничто другое никогда их не вразумляет.

Наученная этим опытом романовская династия озаботилась поначалу некоторой благопристойностью. Гарантом выступал хитроумный патриарх Филарет за спиной Михаила Фёдоровича. Политические решения Филарет принимал осторожно, ответственность предпочитал раскладывать равномерно, не "палиться" в опасном единовластии. Первые романовские годы — время Земских соборов. Этот орган, наследованный от ополченских структур Смуты, быстро выродился в феодальное классовое представительство (как и в Западной Европе вообще-то). Но единовластие и самодержавие хоть как-то ограничивал. Тогдашняя номенклатура, в отличие от нынешней, обладала инстинктом самосохранения. Бюсты Сталина не штамповала, равно как и Грозного. Наоборот, опасалась правления в стиле "как царь Иван, не к ночи будь помянут".

Но спокойное благополучие портит хозяев. Уже при втором Романове феодальная элита оправилась от Смуты и торопилась взять назад прежние уступки. Правящий слой вновь консолидировался в самодержавно-милитаристскую автократию. Вокруг Алексея Михайловича группировались главы боярско-дворянских родов, переживших опричнину, что само по себе о многом говорит. Те, для кого не к ночи будь помянутые времена помнились как порядок, стабильность и победобесное величие.

На первые позиции выдвинулись Барятинские, Долгоруковы, Щербатовы, Бутурлины, Милославские. Начинали они, как правило, личной обслугой царя. С этого плацдарма превращались в воеводскую силовую олигархию. Князь Юрий Долгоруков, подобно Патрушеву, ведал Сыскным приказом. Князь Юрий Барятинский скорее напоминал Суровикина, хотя военный послужной список у него выглядел гораздо внушительней. В Иване Бутурлине просматривается что-то от исступлённого администратора Кириенко. И все они побывали стольниками — можно сказать, прошли путём путинского повара Пригожина. Кое-кто и заканчивал сходно.

Выхолащивались и затухали соборы. Усиливалась бюрократическая централизация. Росло могущество царской камарильи — думных и московских чинов, стольников и стряпчих. Соборное уложение 1649 года с отменой Юрьева дня завершило закрепощение крестьян. Резко подскочили феодальные поборы. Нравы тогда были попроще, чего там играть в пенсионные реформы.

Социальная оккупация "своей" страны сопровождалась внешней агрессией. Тринадцатилетняя русско-польская война имела разные грани. Отвоёвывание Смоленщины ещё могло быть как-то обосновано, хотя и тут известен результат. Но вторжение в Левобережную Украину являлось чисто захватническим актом. Война — дело расходное, и оплачивать державные амбиции приходилось крепостным. Чтобы выжимать из народа барщину с оброком, лучше всего подходило военное положение. Одно сцеплялось с другим. Намертво. Как теперь.

"Тишайший" Алексей Михайлович быстро вообразил себя наследником державной Византии, повелителем всех православных, будущим владыкой Константинополя, собирателем исторических земель… Сходство проявлялось даже в бытовом ханжестве. Церковники проповедовали благолепно-аскетичную духовность. При царском дворе уже начинали шастать бритобородые щёголи во французских камзолах. Рассекали кое-где золочёные кареты германских и голландских моделей. Кое у кого входил в моду европейский театр по системе закрытых просмотров. А для черни — пахать без продыху ради могучих понтов и красивого оттяга хозяев.

На всё это нашлись веские возражения.

Глубинный народ отвечал традиционным русским методом — прибавляя забот Сыскному и Разбойному приказам. Беглые крестьяне становились особым социальным слоем со своими интересами и самоорганизацией. Прогремели по Москве Соляной и Медный бунты. Дальними аналогами не столь давних "антимасочных" протестов выглядит борьба против никонианских церковных реформ. (Кстати, когда самого Никона низложили, сочтя конкурентом царю, его реформу признали правой. Во многом — из геополитических соображений.)

Но самой "народной статьёй" того времени стало бегство на казачий Дон. Где — опять же из военных соображений — сохранялся особый статус. Добравшиеся туда, откуда выдачи нет, сами становились казаками.

"Кремлёвка" начала отменять казачьи вольности. Но и само Донское сообщество переживало серьёзное брожение. "Понаехавшая" братва, она же голытьба или голутва, превращалась в социальную базу для амбициозных низовых атаманов. Бросавших вызов зажиточной казачьей старшине, смотрящим от московских властей. Одним из таких атаманов, сколотивших собственную ватагу, и был Степан Разин.

В 1667 году Разин повёл своих в "воровской поход за зипунами". По Волге и Яику. Эта акция, выражаясь современным языком, носила сугубо криминальный характер. Политические мотивы вначале не артикулировались. Но по сути это был контргосударственный вызов Кремлю. Спонтанно-пассионарный ответ на государственное закрепощение и правительственный грабёж.

Речное пиратство закупорило волжский торговый путь. Разинцы экспроприировали несколько караванов, включая патриарший (духоскрепская пропаганда опасна для жизни, здоровья и имущества). При этом численность формирования возросла почти на порядок. Вокруг атамана сплачивалась вооружённая "ярыга" — бурлаки, гребцы, грузчики, погонщики, подсобники. С развитым классовым чутьём и чисто конкретной готовностью к действию.

На Каспии разинцы пересекли русско-персидскую границу. Но не устояли в столкновении с шахскими регулярными войсками. Многие казаки попали в плен. Из Москвы не замедлил явиться царский курьер — с почтительной просьбой к персам казнить пленных. "Своих не бросаем", короче. Кто бы сомневался. И как видим, нынешний альянс путинистов с аятоллами имеет глубокие исторические корни.

Реально отомстили за своих, естественно, разинцы. В бою у Свиного острова они отправили персидский флот на каспийское дно и взяли в плен адмиральского сына Шабын-Дебея. Оттуда и пошла легенда про персидскую княжну — якобы захваченную повстанцами дочь флотоводца, исчезнувшую в набежавшей волне. Но никаких подтверждений, кроме музыкально-фольклорных, эта история не имеет. В отличие от всего вышеизложенного.

В. Суриков, "Степан Разин"

Следующий поход начался весной 1670-го. Это и есть — Восстание Разина, Крестьянская война. Ибо — ощутили силу. Не раньше. Зато сразу.

Организованный криминал органично перерос в социальный бунт. И быстро освоил политический протест. Казачья оборона традиционной воли соединилась с крестьянским сопротивлением эксплуататорскому государству. Грамотно составленные "прелестные письма" распространялись с почти интернетной скоростью. Степан Тимофеевич созывал "тех, кто воли ищет" — истреблять царских воевод, приказных дьяков, церковных иерархов.О самом царе сказать такое открытым текстом было в те времена немыслимо. Ведь даже теперь — сколько сопливых стенаний изливалось из-за некой Дарьи Дугиной. А тут целый царь… Лучше решить вопрос без промоушена, в рабочем порядке.

Что же двигало восставшими? Планы "как обустроить Россию"? Было в общих чертах и это. Разин и его люди хотели распространить на страну казачьи военно-демократические порядки. Позитивная суть программы состояла в этом. Хотя допускалось "мебельное" существование монарха и предстоятеля — расписываться под решениями вольных сходов. Специально был вброшен фейк: якобы в повстанческом обозе едут наследник Алексей Алексеевич (к тому времени мёртвый) и патриарх Никон (к тому времени ссыльный).

Но это всё опять о прекрасной России будущего. Для начала важней настоящее. Тут программа ещё проще: бить. Кого — уже сказано. В конце концов, это само по себе вполне позитивная программа. Уничтожение угнетателей с холуями-подголосками очищает социальную ткань и нравственную атмосферу страны. Остальное приложится.

Не обойдём и такой детали: Разин имел личные счёты с царской администрацией. Никто иной, как князь Долгоруков, пятью годами ранее приказал убить Степанова старшего брата — наказной атаман Иван Разин слишком упорно стоял на принципе донских вольностей. Дело прочно — под ним кровь.

Первым ударом разинцы взяли Царицын. Причём ворота перед повстанческой армией распахнул внутренний городской бунт. Как только появляется сила… Воевода Тимофей Тургенев попробовал нахамить Разину. Тут же он был утоплен в Волге вместе с канцелярией и охраной. Полезная память для тех, кто сейчас ностальгирует по названию Сталинград. Впрочем, не так давно волгоградцев рискнули опросить о переименовании и получили две трети против. Кремль включил задник на эту тему. Ещё не открытие ворот. Но уже тенденция.

Следующим ходом была разгромлена при Денежном острове стрелецкая карательная экспедиция воеводы Ивана Лопатина. Дальше разинская опергруппа проникла в Камышин и открыла городские ворота. Последовали резня и сожжение. С Астраханью было проще — там Разина откровенно ждали. Причём многие силовики-стрельцы заранее взяли сторону городской бедноты и братвы. Город стал повстанческим ещё до вступления разинцев. Попытка митрополита Иоасафа агитировать против "воров" кончилась для него сбрасыванием с раската. При сходных обстоятельствах были взяты Саратов и Самара, Цивильск и Саранск, Пенза и Козмодемьянск. Разворачивался поход на Москву.

Степан Разин был не единственным ярким атаманом восстания. Василий Ус, Максим Осипов, Михаил Харитонов показали себя не только бесстрашными бойцами и талантливыми командирами (кем ещё могут быть казаки), но и способными управленцами на освобождённых территориях. Отличились не только донцы. Фёдор Шелудяк происходил из калмыков. Василий Фёдоров бежал на Дон с белгородской солдатской службы. Вошла в русские и европейские легенды монахиня Алёна Арзамасская: командовала отрядом в две тысячи мужиков и несколько недель управляла Темниковом.

Любопытно, что одного из самых лихих атаманов звали Илья Пономарёв. Беглый крестьянин с Рязанщины агитировал за Разинщину в Козмодемьянске, попал в тюрьму, был освобождён восстанием. Его отряд, преимущественно крестьянский, наводил реальный ужас на врага. Расправы случались чудовищные даже на общем фоне. Неудивительно, ибо недавние крепостные имели к элите больше счётов, нежели казаки. "Страшно жить", — писал в Москву соликамский воевода Иван Монастырёв, узнав о приближении пономарёвцев. Похоже на переписку пригожинских троллей после петербургского поджога в октябре 2018-го.

Восставшие явочным порядком создавали "Другую Россию" — не лимоновскую, а настоящую. Она охватывала всё Поволжье до Нижнего Новгорода, а на западе доходила до Слободской Украины и Крымского ханства. Бок о бок с русскими вставали украинцы, татары, народы Идель-Урала. Подлинный "Легион Свобода". Боевой лагерь воли.

И тут стоит присмотреться к такому немаловажному фактору, как позиция тогдашнего Запада. Ещё до Разинщины в Россию устремлялся отстой Европы, многочисленные "москвоферштееры". Именно они формировали для православного государя силовую опору. Знаменитые "полки иноземного строя". Регулярная армия с подразделениями спецназа, оснащённая и обученная передовыми методами. Типичной фигурой являлся Томас Далейл, он же Фома Фомич (отец его тоже был Томасом). Этнический шотландец, но английский роялист воевал против кромвелевской революции и после разгрома бежал на восток. Ему многое удалось сделать на благо оголтелой реакции. Где там Трампу с Ле Пен…

Но не только это. Европейским правительствам не было дела до европейских ценностей. Их интересовало одно: сможет ли московитский царь разблокировать Волжский торговый путь. Между Алексеем Михайловичем и Алёшкой Каторжником они, конечно, выбирали первого. Сейчас ситуация иная. Это надо с благодарностью отметить. Но ведь по сей день не перевелись наследники Фомы Фомича, которым "не всё однозначно".

В Кремле быстро осознали, что поставлено на карту. Было сформировано 60-тысячное карательное войско. Ударную силу представляли не стрельцы, зачастую склонные прислушиваться к "прелестным письмам" — а именно "полки иноземного строя". С казарменным положением, оплатой и систематической боевой подготовкой. Осенью 1670-го ход войны был переломлен. Воеводы Иван Милославский и Юрий Барятинский отбросили разинцев под Симбирском. Затем Барятинский одолел в кровопролитном сражении мордовских повстанцев Акая Боляева. Другой Барятинский, Даниил, провёл зачистку в Саранске и Пензе.

Степан Разин был тяжело ранен при осаде Симбирска. Соратники помогли ему отступить на Дон и обосноваться в Кагальницком городке. И тут сработала социальная рознь между повстанцами и казачьей старшиной, склонной сговориться с Москвой (нам это знакомо в пародийном варианте "болотных" посиделок в мэрии). Спецоперацию по гэбистским лекалам провёл войсковой атаман Корнилий Яковлев, который много лет вёл сложные игры между казачьей массой и царским правительством. "Надо сохранять то, что можно сохранить" — опять известное дело, затёртое оправдание предательства. Какое-то историческое эхо, похожее на эхо Москвы.

Разин догадывался, к чему ведёт его крёстный. Даже поручил начальнику своей секьюрити Якову Гаврилову устранить его. Однако многоопытный Яковлев вычислил и опередил. Гаврилов был убит. Разин схвачен и сдан царским воеводам. В июне 1671-го Степан Тимофеевич казнён.

Ещё во время боёв умер Василий Ус. Сожжена приказом Долгорукова несгибаемая Алёна (в Европе её назвали новой Жанной д’Арк). Фёдор Шелудяк несколько месяцев после подавления прожил частной жизнью: воевода Хасбулат Черкасский пленил его, но затем освободил. Но воевода Яков Одоевский произвёл над Шелудяком следствие и приказал казнить. Уже не военная, а чисто чекистская работа. Илью Пономарёва отправил на виселицу воевода Максим Ртищев, сын царского постельничего. Михаила Харитонова, Акая Боляева, Василия Фёдорова казнил всё тот же вездесущий Долгоруков. Судьба Максима Осипова доподлинно неизвестна.

Известно другое — и главное: разрозненные очаги восстания полыхали минимум год после того, как воеводы отчитались царю, а царь устроил грандиозный банкет для своих карателей и иностранных гостей-инструкторов. Кстати, поучительный штрих: главкаратель Долгоруков спустя всего десятилетие убит бунтующими стрельцами.

История непрерывна и неизбывна. Разинское восстание — органика русской судьбы, один из её символов. Через четверть тысячелетия она продолжилась в Антоновщине. Продолжается по сей день — на полях украинских боёв и российских пожаров.

Кто бьётся, тот живёт не зря.