Тектонические перемены на Ближнем Востоке

Изменившаяся политическая реальность в мире, и на Ближнем Востоке в частности, определила мотивацию арабов к сближению с Израилем.

Фактический доминант в регионе – Израиль, обладающий самой боеспособной армией на Ближнем Востоке, мощной разведкой и современной технологической базой, – является основным стратегическим союзником США. Эти факторы в немалой степени стали решающими в процессе Авраамических соглашений.

На Ближнем Востоке, да и не только, когда говорят "Израиль", – подразумевают США.

Политики рассказывают – в кулуарах принято считать: "дорога в Вашингтон проходит через Иерусалим". Пусть это даже некоторое преувеличение, но суть такого мнения верна.

Тем не менее, разница в подходах США и Израиля к решению некоторых региональных проблем присутствует на протяжении всей истории взаимоотношений двух стран. Однако периодические трения и дискуссии с американскими администрациями – как демократическими, так и республиканскими – никогда не нарушали принцип "особых отношений" между США и Израилем.

Впервые термин прозвучал у Джона Кеннеди в 1962 году, когда он подчеркнул "особый характер" отношений между двумя странами. Линдон Джонсон в 1967 году, после Шестидневной войны, заявил: "Америка и Израиль связаны особыми отношениями, которые основываются не только на общих стратегических интересах, но и на глубоких моральных и демократических ценностях". Именно при нём США стали главным поставщиком оружия Израилю, а формулировка "особые отношения" фактически закрепилась как официальная. Окончательное оформление этот принцип получил при Ричарде Никсоне и Генри Киссинджере после войны Судного дня 1973 года: речь шла уже о стратегическом сотрудничестве, гарантиях безопасности и систематической военной помощи. В 1974 году Никсон прямо назвал это "special relationship", превратив в официальную доктрину американской политики на Ближнем Востоке.

Что касается арабских государств, то здесь никогда не было даже отдалённого намёка на совпадение интересов с Израилем.

Конфронтация определяла всё – интересы, политику, идеологию, политические союзы.

Но сегодня происходит то, чего не было никогда прежде: максимальное совпадение стратегических ориентиров США и Израиля – с одной стороны, и арабского суннитского мира – с другой.

Ситуация уникальна, и она стала следствием нового глобального расклада в мире, новых внешних вызовов, внутренних противоречий в арабских странах, технологического скачка, определившего качественно новый уровень мирового развития.

Теперь, через 35 лет после распада СССР, мир снова погрузился в противостояние двух цивилизационных полюсов влияния, каждый из которых стремится расширить своё глобальное присутствие на планете.

С одной стороны – США и западная цивилизация, исторически находящиеся на той стороне исторического развития и ценностей, которые противостоят авторитаризму и тирании.

На другой стороне – уже сложившаяся "ось зла", в которую входят Китай, Россия, Северная Корея, Беларусь (прокси-государство Москвы), шиитский исламистский Иран.

Каждое из этих звеньев "оси зла" преследует свои цели, среди которых фундаментальный приоритет – сохранение авторитарной формы власти, что по определению невозможно без конфронтации с Западом и западными ценностями.

Две антагонистичные концепции: такие страны, как Россия и Иран, не могут существовать без экспансии, без подавления базовых свобод и прав человека.

Китай же проводит экспансию иным способом – через экономическое, технологическое и инфраструктурное проникновение.

Основное противостояние сегодня происходит между США (Западом) и Китаем, который занял место крупнейшего конкурента Америки в технологиях, финансах, производстве и вооружениях.

Современный Китай находится во главе "оси зла". Пекин финансирует и вооружает страны, входящие в китайский полюс влияния, и во многом направляет их политику. Китай активно использует стратегию "Пояса и пути", превращая инфраструктурные проекты в политические рычаги.

Через порты Гвадар (Пакистан), Джибути и проектируемые терминалы на Красном море Пекин стремится обеспечить себе прямой выход к ключевым торговым артериям. Кроме того, Китай стал крупнейшим инвестором в энергетический сектор Ближнего Востока: долгосрочные нефтяные контракты с Саудовской Аравией и Ираном привязывают экономику региона к Пекину.

Технологическая экспансия Китая также заметна: компании Huawei и ZTE активно строят телекоммуникационную инфраструктуру в ОАЭ, Саудовской Аравии и Катаре, предлагая "цифровой суверенитет", который, по сути, превращается в зависимость от китайских технологий. Таким образом, Китай создаёт сеть контроля – энергетического, инфраструктурного и цифрового.

За время после распада СССР арабский мир Ближнего Востока глубоко интегрировался в западные финансовые и экономические структуры. Стабильность королевских домов в арабских странах зависит от военной и технологической помощи США.

Силой, представляющей интересы "оси зла" на Ближнем Востоке, стал радикальный исламистский режим аятолл в Иране. Иран – это не просто опасный сосед, а осознанный политический проект, стремящийся к экспансии шиитского влияния. Он вооружает и финансирует свои многочисленные террористические прокси-структуры на Ближнем Востоке: в Ливане, Йемене, Сирии, Ираке. И главное – Иран последовательно движется к обладанию ядерным оружием: не только как гарантией собственного выживания, но и как инструментом геополитического давления.

Ядерные разработки Ирана многократно усиливают нестабильность в регионе. На этом фоне союз с Израилем, который ещё недавно представлялся невозможным, стал логичным и прагматичным разворотом арабского мира.

2020 год обозначил переломный момент в истории Ближнего Востока.

Авраамические соглашения стали важным этапом тектонического сдвига – не просто дипломатическим успехом, а переосмыслением региональных альянсов и стратегий.

Политический климат, десятилетиями формировавшийся на страхах, предрассудках и арабо-израильской конфронтации, начал уступать место прагматизму и взаимной выгоде.

Сегодня со всей ясностью проявилась искусственная природа палестинско-израильского конфликта. Арабский мир больше не интересуется палестинскими арабами и не ставит их во главу угла своих отношений с Израилем. Арабские шейхи и короли с лёгкостью отказались от "проблем палестинцев" и заняты совершенно другими делами, где нормализация, стратегическое сотрудничество и экономические отношения с Израилем в приоритете.

Регион строится вокруг новых блоков и интересов.

Объединённые Арабские Эмираты, Бахрейн, Марокко и Судан – страны, которые никогда не признавали Израиль, – меняют весь несущий стержень своего прежнего политического курса. После того как ОАЭ и Бахрейн подписали соглашения в Белом доме в сентябре 2020 года, за ними последовали Марокко и Судан.

Арабские страны сделали выбор исключительно из прагматизма: противостояние общему врагу – Ирану, стремление получить американскую поддержку, защиту, инвестиции и, конечно, возможность более глубокой интеграции в современный технологичный глобальный мир Запада, а не Китая.

Несмотря на внешнее благополучие и лоск, арабские монархии Персидского залива – ОАЭ, Бахрейн, Саудовская Аравия – давно живут в постоянном напряжении между внутренними вызовами и внешними опасностями.

Внутренние вызовы в арабских странах тоже нарастают – экономические трудности, демографический взрыв, протесты, давление на модернизацию.

Чтобы сохранить власть монархических домов, им необходимы новые альянсы, доступ к технологиям, иностранные инвестиции и внешнеполитическая стабильность. Яркий пример – Саудовская Аравия, традиционный лидер суннитского мира с огромными нефтяными ресурсами. В последние десятилетия страна сталкивается с изменениями в экономической ситуации. Падение цен на нефть, вызванное глобальными процессами и ростом добычи сланцевой нефти в США, привело к сокращению доходов от углеводородов. Программа Vision 2030, предложенная наследным принцем Мухаммедом бин Салманом, направлена на масштабные реформы, развитие несырьевых отраслей и технологическую модернизацию.

Однако реформы сталкиваются с внутренним сопротивлением, а недовольство растёт – коррупция, безработица среди молодёжи, рост ожиданий.

С похожими проблемами, с их локальной спецификой, сталкиваются и Кувейт, и Бахрейн, и ОАЭ.

На внешнем радиусе для саудитов и других суннитских монархий Залива самая большая проблема – Иран. Исламистский режим Тегерана стал реальной угрозой, символом политической дестабилизации. Иран – вовсе не "свихнувшийся игрок-одиночка". Китай, выстраивающий альтернативный полюс силы, использует Иран как звено в своей стратегии. А Ближний Восток в этой конфигурации – важнейший ресурс влияния, связывающий Восток и открывающий путь на Запад.

Исламисты пришли к власти в Иране в 1979 году в результате насильственного переворота, который они называют исламской революцией. Такой пример свержения правящей династии под исламистскими знамёнами в соседней стране не добавляет оптимизма королям, эмирам и наследным принцам в арабских столицах.

Иранский фактор был и остаётся главным триггером трансформаций на Ближнем Востоке. Если говорить прямо, Иран играет роль необходимого и даже выгодного раздражителя, сохраняющего амплитуду регионального напряжения и подталкивающего страны к перегруппировке.

Как бы цинично это ни звучало – политика, как известно, дело циничное и лишённое морали. Вашингтону не нужно полное устранение иранской угрозы. Иран – это кризис, которым можно управлять. Сдерживая ядерную программу Ирана, но не ликвидируя сам источник напряжённости, США остаются необходимой силой для всех – для союзников, для врагов, для колеблющихся игроков.

Июньская война 2025 года между Израилем и Ираном как раз этот факт наглядно продемонстрировала. Эта война стала очередной вспышкой в системе контролируемого хаоса, где никто не хочет ни победы, ни поражения – все играют на затяжной перегруппировке. Союзы, построенные США, позволяют:

– усиливать давление на Иран;

– увеличивать продажу американского оружия в регион;

– укреплять международные коалиции;

– сохранять контроль без прямого масштабного военного присутствия.

Это стратегия: минимум вложений – максимум дивидендов.

Двенадцатидневная война Ирана и Израиля была первым прямым военным столкновением двух стран. Первым, но далеко не последним.

С Ираном у Израиля нет общих границ, как нет и территориальных претензий. Тем не менее, Иран официально призывает к уничтожению Израиля. Это свидетельствует о том, что конфронтация исламского мира с Израилем никак не связана с землями и территориями – она имеет чисто политическую природу, и со сменой политического вектора меняются и интересы.

Иран, в свою очередь, необходим в роли сдерживающего баланса против османских амбиций Эрдогана в Турции. В случае абсолютного ослабления Ирана или смены режима в Исламской Республике неизбежным последствием станет усиление турецкой экспансии в регионе и переход конфронтации внутрь суннитского мира – между Турцией и Саудовской Аравией. Учитывая, что Турция – член НАТО, а Саудовская Аравия – партнёр и союзник США, играющий ключевую роль во всех ближневосточных процессах, такая конфронтация означает крах всей архитектуры Авраамических соглашений, срыв плана переустройства Ближнего Востока и фатальную задержку в формировании американского полюса влияния в противостоянии с Китаем.

США рассматривают Ближний Восток через призму собственных интересов. Для Вашингтона это стратегический плацдарм, находящийся в непосредственной близости к западным границам Китая. Транспортные и коммуникационные магистрали региона способны связать Индию, Ближний Восток, Средиземное море и Европу в единый торгово-стратегический полюс. Страны, участвующие в этом процессе, становятся ключевыми игроками мировой политики. Строительство такого глобального союза открывает для США новые инвестиционные рынки, а также – возможности увеличения продажи оружия новому стратегическому блоку. Через инвестиции и продажи вооружений американцы смогут полностью контролировать ближневосточный блок и определять его политику и действия в глобальных вопросах.

Войны в Афганистане, Ираке и Сирии показали: прямое военное вмешательство – дело дорогостоящее, неэффективное и подрывающее доверие к США.

Переориентация на Азию и нарастающая конкуренция с Китаем требуют от Вашингтона сокращения военного присутствия и перехода к гибким формам влияния. Авраамические соглашения – новая политическая конструкция безопасности, строящаяся Вашингтоном вместо прямого контроля. Это не декларация, а модель: дипломатия, региональные союзы, косвенное управление. Иранская угроза здесь – не только вызов, но и удобный инструмент.

Для Израиля ядерный Иран – фундаментальная угроза, требующая постоянной боевой готовности, ускоренного развития систем ПРО, кибербезопасности и стратегических альянсов.

Авраамические соглашения стали основой регионального альянса. Израиль, ОАЭ и Бахрейн координируют усилия в военной разведке, кибербезопасности, высоких технологиях. Совместные стартапы и инвестиции на миллиарды долларов, туризм, культура и авиация становятся средствами сближения.

Израиль получает исторические дивиденды и закрепляет статус военной, технологической и стратегической сверхдержавы региона. Контроль над воздушным пространством, передовые вооружения, цифровая инфраструктура, лидирующие позиции в киберсфере делают Израиль незаменимым участником нового регионального строительства.

Израиль укрепляется как центр прозападного стратегического полюса на Ближнем Востоке. Израиль – не только часть союза. Израиль – его стержень. Авраамические соглашения позволяют еврейскому государству обойти искусственный палестинский тупик – не силой, а новой логикой: логикой порядка без конфликта. Нет сомнений в том, что Авраамические соглашения судьбоносны для всего региона.

7 октября 2023 года – Иран и его союзники из "оси зла" руками ХАМАСа попытались сорвать этот процесс. Масштабная атака на Израиль была направлена не только против еврейского государства, но и против всей архитектуры Авраамических соглашений. Цель была очевидна: втянуть арабские страны обратно в конфликт, разрушить формирующиеся альянсы, доказать, что "палестинский вопрос" снова должен стать центром ближневосточной политики.

Однако результат оказался обратным.

7 октября стал моментом истины: атака показала не силу, а слабость ХАМАСа и его покровителей. Попытка "сбросить" Израиль в старую парадигму обернулась стартом обратного процесса – очищения Ближнего Востока от террористических структур и подрыва влияния всей "оси зла" в регионе. Стало ясно, что ХАМАС – это не "палестинский вопрос", а инструмент Ирана, Китая и России в глобальной конфронтации. В результате были тотально разгромлены позиции проиранской террористической организации Хезболла в южном Ливане, более 20 лет державшей север Израиля под ракетными и миномётными обстрелами; уничтожена террористическая инфраструктура ХАМАСа в Газе, а сама Газа де-факто находится под военным контролем Израиля; нанесён удар по террористическому режиму хуситов в Йемене, а их руководство уничтожено; разгромлены позиции Ирана в Сирии.

Ближний Восток стремительно движется к новому формату – широкому региональному стратегическому союзу Израиля и суннитских монархий Залива.

США продолжают укреплять архитектуру Авраамических соглашений как противовес Китаю, параллельно снижая прямое военное присутствие и делая ставку на региональные альянсы.

Китай в этой конфигурации продолжит действовать через экономику, цифровую инфраструктуру и энергетику, но столкнётся с нарастающим сопротивлением – особенно в странах Залива, опасающихся чрезмерной зависимости от Пекина.

Иран, даже сохранив режим, будет ослаблен: его прокси-сети подвергнутся демонтажу, а ядерная программа останется под жёстким давлением.

Израиль окончательно закрепит статус стратегического ядра нового блока, а Авраамические соглашения преобразуются из дипломатической декларации в полноценную систему коллективной безопасности, которая будет расширяться за счёт присоединения других стран не только ближневосточного региона.

Система Авраамических соглашений должна стать фундаментом нового глобального полюса влияния и усиления позиций США в мире.